Нижеследующее письмо было направлено председателем международной редакционной коллегии МСВС Дэвидом Нортом другу, который попросил его высказать свое мнение по поводу недавней онлайн-дискуссии, состоявшейся в американском вузе и посвященной войне между Россией и Украиной.
Дорогой друг,
Спасибо вам за то, что привлекли мое внимание к онлайн-дискуссии по поводу войны между Россией и Украиной и предоставили мне доступ к мероприятию в этом вузе. Я прослушал трансляцию выступлений и, как вы просили, выскажу вам свое «профессиональное» мнение относительно выступлений двух преподавателей. Я сосредоточусь на замечаниях историка, с чьей работой в области изучения Холокоста я знаком. Так или иначе, именно он высказал самые существенные замечания.
Откровенно говоря, я был разочарован, хотя и не удивлен, поверхностным подходом, который проявился применительно к этому критическому и опасному поворотному моменту в мировых событиях. Как вы знаете, моя оценка войны — это оценка человека, который принимает активное участие в международной социалистической политике. Мировой Социалистический Веб Сайт публично осудил российское вторжение на Украину. Однако эта принципиальная оппозиция со стороны левых не имеет ничего общего с гротескно односторонним официальным пропагандистским нарративом США-НАТО, которое представляет вторжение как совершенно неспровоцированный акт агрессии со стороны России.
Важнейшие события, такие как войны и революции, неизменно поднимают сложные проблемы причинно-следственной связи. Такова одна из причин, по которой изучение истории является незаменимой основой серьезного политического анализа. Эта общая истина приобретает исключительное значение при любом обсуждении России. Эта страна была местом, пожалуй, самого значительного политического события двадцатого века — Октябрьской революции 1917 года, чье историческое, политическое и интеллектуальное наследие все еще заметно в наше время. Изучение советской истории по-прежнему имеет решающее значение для понимания политики и проблем современного мира.
Высказывание этой точки зрения не является вопросом политической ностальгии. В первоначальных замечаниях преподавателя-историка кратко упоминались последние десятилетия существования СССР и подчеркивалась травма, вызванная его упразднением. Однако его акцент на влиянии этого события на личную психологию Владимира Путина не ведет к серьезному пониманию ни России, ни нынешней войны. Он не попытался объяснить социально-экономические основы режима, возникшего в результате решения сталинистской бюрократии ликвидировать Советский Союз.
Сущностные вопросы не были заданы. В чьих интересах правит Путин? Какое влияние оказала приватизация государственных активов на восприятие российской капиталистической элитой своих интересов в области безопасности? Сравнивая внешнюю политику Путина с политикой Советского Союза, какие элементы его политики изменились, а какие сохранились?
География является постоянным фактором истории, и именно она преследует Россию, территория которой стала объектом столь многих вторжений, включая, конечно, войну на уничтожение, развязанную нацистской Германией всего 80 лет назад, и которая унесла жизни от 30 до 40 миллионов граждан Советского Союза. Историк упомянул о влиянии на Путина сцены враждебной толпы у штаб-квартиры КГБ в Берлине в 1989 году. Мне трудно поверить, что этот инцидент повлиял на него больше, чем глубокие воспоминания в обществе по поводу «Великой Отечественной войне» и ее последствий.
Катастрофа, начавшаяся 22 июня 1941 года, глубоко укоренилась в коллективном сознании российских граждан. Это не вопрос оправдания националистических выводов, которые делает Путин из опыта Второй мировой войны, не говоря уже про мнения таких ультраправых элементов, как Александр Дугин. Но опыт Второй мировой войны более важен для понимания восприятия [истории и современного положения] в российском обществе, в том числе среди рабочих, чем его предполагаемые мечты о потерянной империи.
При этом, что меня больше всего беспокоило в обсуждении войны на вебинаре, так это отсутствие каких-либо ссылок на войны, которые в течение последних 30 лет вели Соединенные Штаты, часто при поддержке своих союзников по НАТО. Все освещение этой войны в средствах массовой информации характеризуется отвратительным уровнем лицемерия. Даже если принять как абсолютную истину все преступления, приписываемые русским в течение последнего месяца, они далеко не равны масштабам ужасов, причиненных Соединенными Штатами и НАТО Ираку, Ливии и Афганистану, не говоря уже о других странах, которые подверглись бомбардировкам США, ракетным ударам и целенаправленным убийствам. Рассматривая то, что показано в новостях и описано в печатных средствах массовой информации, у наблюдателя может сложиться впечатление, что Соединенные Штаты охвачены опасной формой коллективной амнезии.
Неужели никто не помнит операцию «Шок и трепет» в 2003 году? Если бы войну на Украине планировал Пентагон, а не Москва, то Киев и Харьков были бы стерты с лица земли в первую ночь войны. Американские СМИ ведут себя так, как будто удар по родильному дому в Мариуполе (даже принимая на веру, что он им в самом деле являлся), унесший три жизни, было актом невыразимой жестокости. Неужели все забыли, как в феврале 1991 года США взорвали бомбоубежище в Амирии на окраине Багдада, в результате чего погибло около 1500 женщин и детей? Достоверно подсчитано, что число смертей, вызванных американскими «войнами выбора» (wars of choice), составляет более 1 миллиона людей. И гибель продолжается. Миллионы детей голодают в Афганистане. Темнокожие беженцы от катастрофы, вызванной в Ливии бомбами НАТО, все еще тонут в Средиземном море. Кто-нибудь обращает на это внимание? Неужели жизнь жителей Центральной Азии и Ближнего Востока менее ценна, чем жизнь европейцев на Украине?
Журналисты, которые сейчас сравнивают Путина с Гитлером, похоже, забыли, о чем они сами писали во время воздушной войны в Сербии и о последующем вторжении в Ирак. Преподаватель-историк назвал Томаса Фридмана из New York Times крупным геополитическим мыслителем. Давайте вспомним, что Фридман написал 23 апреля 1999 года, во время бомбардировок Сербии США и НАТО:
Но если единственная сила НАТО состоит в том, что альянс может бомбить без конца, то он должна извлечь из этого все до последней капли. Давайте, по крайней мере, устроим настоящую воздушную войну. Возмутительна мысль, что люди все еще проводят рок-концерты в Белграде или катаются на воскресных каруселях, в то время как их собратья-сербы «зачищают» Косово. В Белграде должен быть вырублен свет: каждая электросеть, водопровод, мост, дорога и фабрика, связанная с войной, должны быть сделаны мишенью.
Нравится вам это или нет, но мы находимся в состоянии войны с сербской нацией (сербы, безусловно, так и думают), и ставки должны быть предельно ясны: каждая неделя, в продолжение которой вы разоряете Косово, — это еще одно десятилетие, на которое мы отбросим вашу страну назад, уничтожив вас. Хочешь вернуться в 1950 год? Мы можем это сделать. Хочешь назад к 1389-му? Можем сделать и 1389-й. Если мы сумеем сформулировать проблему таким образом, г-н Милошевич заморгает, и, возможно, вчера мы увидели его первое смущение.
Позвольте мне напомнить слова обозревателя Washington Post Джорджа Уилла, который сейчас кипит от ярости из-за преступлений Путина. Вот что Уилл писал во время вторжения США в Ирак в колонке от 7 апреля 2004 года:
Смена режима, оккупация, государственное строительство — одним словом, империя, — это кровавый бизнес. Теперь американцы должны собраться с духом для применения насилия, необходимого для разоружения или разгрома городских ополченцев Ирака…
Неделю спустя, 14 апреля 2004 года, Уилл разразился еще одной убийственной тирадой в Washington Post:
После Фаллуджи становится ясно, что первым делом для морских пехотинцев и других вооруженных сил США является их основной бизнес: применение смертоносной силы.
Колонки Уилла не были чем-то исключительным. Они были довольно типичны для того, что писали в то время американские «мудрецы». Но что изменилось, так это более широкая общественная реакция. В то время оппозиция войнам США и внешней политике, которая их разжигала, была широко распространенной. Но сегодня трудно найти даже следы публичного общественного сопротивления.
Изучение агрессивной внешней политики Соединенных Штатов после распада СССР — это не только разоблачение американского лицемерия. Как можно понять российскую политику помимо анализа глобального контекста, в рамках которого она формулируется? Учитывая тот факт, что Соединенные Штаты ведут войну столь безжалостно, разве Путину не стоит с тревогой относиться к расширению НАТО? Он и другие российские политики, безусловно, осознают огромный стратегический интерес Соединенных Штатов в Черноморском регионе, в Прикаспии и, если уж на то пошло, на всем евразийском континенте. Не секрет, что покойный Збигнев Бжезинский и другие ведущие геостратеги США долгое время настаивали на том, что доминирование США в Евразии — так называемом «Мировом острове» (World Island) — является решающей стратегической целью.
Этот императив стал еще более важным в контексте эскалации конфликта США с Китаем.
Именно в рамках геостратегии будущее Украины стало вопросом огромной важности для Соединенных Штатов. Бжезинский прямо заявил, что Россия, лишенная своего влияния на Украине, будет низведена до статуса второстепенной державы. Но что еще более зловеще, Бжезинский открыто говорил о том, что надо втянуть Россию в войну на Украине, которая окажется для России такой же самоубийственной, как и предыдущая советская интервенция в Афганистане. Обзор событий, приведших к войне, начиная с поддержанного США переворота на Майдане в 2014 году, убедительно подтверждает аргумент о том, что американская цель теперь достигнута.
Опять-таки, признание того, что Россия усмотрела в действиях Соединенных Штатов и НАТО серьезную угрозу, не является оправданием вторжения. Но разве не следует критически оценить то, как политика Соединенных Штатов привела к этому и даже намеренно спровоцировала это?
В эссе, опубликованном на сайте Foreign Affairs 28 декабря 2021 года, почти за два месяца до вторжения, аналитик Дмитрий Тренин писал:
В частности, Кремль мог бы быть удовлетворен, если бы правительство США согласилось на официальный долгосрочный мораторий на расширение НАТО и обязательство не размещать ракеты средней дальности в Европе. Кроме того, озабоченность Москвы можно было бы смягчить с помощью заключения отдельного соглашения между Россией и НАТО, которое ограничивало бы численность вооруженных сил и активность военных там, где соприкасаются их территории — от Балтийского до Черного моря…
Безусловно, по-прежнему непонятно, готова ли администрация Байдена серьезно сотрудничать с Россией. Противодействие любому соглашению в Соединенных Штатах будет значительным из-за внутриполитической поляризации и того факта, что из-за заключения сделки с Путиным администрация Джо Байдена станет объектом критики за то, что она пошла на уступки «автократу». Значительной будет оппозиция и в Европе, где лидеры посчитают, что урегулирование конфликта между Вашингтоном и Москвой не учитывает их интересы [«What Putin Really Wants in Ukraine: Russia Seeks to Stop NATO’s Expansion, Not to Annex More Territory» / «Чего на самом деле хочет Путин на Украине: Россия стремится остановить расширение НАТО, а не аннексировать новые территории»].
Если бы можно было добиться соглашения о статусе Украины вне НАТО, разве это не было бы предпочтительнее нынешней ситуации? Можно ли всерьез утверждать, что у России не было причин возражать против интеграции Украины в структуры НАТО? Те, кто пережил кризис октября 1962 года, помнят, что он был спровоцирован размещением Советским Союзом баллистических ракет на Кубе. Хотя это было сделано с полного согласия режима Кастро, президент Кеннеди дал ясно понять, что Соединенные Штаты не уживутся с советским военным присутствием в Западном полушарии и готовы рискнуть ядерной войной по этому вопросу. Это было 60 лет назад. Может ли кто-нибудь всерьез полагать, что администрация Байдена действовала бы сегодня менее агрессивно, если бы, например, Мексика или любая другая карибская или латиноамериканская страна вступили в военный союз с Китаем, даже такой, который претендует на чисто оборонительный характер?
Есть еще один вопрос, который не был рассмотрен всерьез. Оба профессора минимизировали сохраняющееся политическое и культурное влияние фашизма на Украине. Оно проявляется в возобновляющемся восхваления массового убийцы Степана Бандеры и влиянии вооруженных до зубов военизированных формирований, таких как батальон «Азов», которые отождествляют себя с ужасающим наследием Организации украинских националистов (ОУН) и ее военного крыла, Украинской повстанческой армии (УПА). Решающая роль, которую сыграли ОУН и УПА в уничтожении украинских евреев, является установленным историческим фактом. Самый свежий обзор — это книга Джона-Пола Химки о геноцидных преступлениях украинских националистов в ходе Холокоста, об участии ОУН и УПА в уничтожении украинского еврейства в 1941–1944 годах, — ее очень трудно читать (John-Paul Himka, Ukrainian Nationalists and the Holocaust: OUN and UPA’s Participation in the Destruction of Ukrainian Jewry, 1941-1944).
Ужасы Второй мировой войны — это «не только» вопрос истории. (Я заключил «не только» в кавычки, потому что эти два слова никогда не следует использовать при упоминании событий, связанных с такими преступлениями, как Холокост). Хорошо известно, что культ Степана Бандеры и оправдание всех преступлений, с которыми он связан, вновь проявились в качестве мощного и чрезвычайно опасного фактора в политической и культурной жизни Украины после распада СССР.
В своей авторитетной биографии Степана Бандеры The Life and Afterlife of a Ukrainian Nationalist: Fascism, Genocide, and Cult (Жизнь и загробная жизнь украинского националиста: Фашизм, геноцид и культ) историк Гжегож Россолински-Либе писал, что после 1991 года:
Бандера и украинские революционные националисты снова стали важными элементами западноукраинской идентичности. Не только ультраправые активисты, но и основная часть западноукраинского общества, включая учителей средней школы и профессоров университетов, считали Бандеру украинским национальным героем, борцом за свободу и человеком, которого следует чтить за его борьбу против Советского Союза. Постсоветская политика памяти на Украине полностью игнорировала демократические ценности и не развивала никакого, кроме апологетического, подхода к истории» [p. 553].
Россолински-Либе продолжает:
К 2009 году на Западной Украине было открыто около тридцати памятников Бандере, четыре музея Бандеры, а множество улиц были переименованы в его честь. Культ Бандеры, появившийся в постсоветской Украине, напоминает тот, который практиковала украинская диаспора во время «холодной войны». Новыми врагами бандеровцев стали русскоязычные украинцы востока страны, русские, демократы, а иногда также поляки, евреи и другие. Спектр людей, исповедующих этот культ, очень широк. Среди поклонников Бандеры можно найти, с одной стороны, бритоголовых ультраправых активистов, отдающих фашистское приветствие во время собраний и митингов и утверждающих, что Холокост явился самым ярким эпизодом в украинской истории, а, с другой стороны, учителей средней школы и профессоров вузов [p. 554].
Во время «холодной войны» правое экстремистское украинское лобби оказывало значительное международное влияние, особенно в бывшей Западной Германии, Соединенных Штатах и Канаде. До своего убийства агентом советского КГБ в Берлине в 1959 году Бандера давал интервью, которые транслировались радиостанциями в Западной Германии. Карьера заместителя Бандеры Ярослава Стецько после Второй мировой войны также заслуживает внимания. Он переписывался с Гитлером, Муссолини и Франко и пытался заручиться поддержкой Третьего рейха для «свободного украинского государства», которое Стецько провозгласил после немецкого вторжения в Советский Союз. Этот проект оказался неудачным, поскольку нацистский режим не был заинтересован в удовлетворении чаяний украинских националистов. Стецько был взят в «почетный плен» и доставлен в Берлин. В июле 1941 года он написал в Берлине автобиографический очерк на украинском и немецком языках в котором заявил:
Считаю марксизм продуктом жидовского мышления, который, однако на практике, при помощи жидов, проводят в московской тюрьме народов московско-азиатские народы. Москва и жидовство — злейшие враги Украины и носители разлагающих большевистских интернационалистических идей. Оценивая главным и решающим врагом Москву, которая властно держала Украину в неволе, а не жидовство, тем не менее оцениваю безусловно вредной и враждебной роль жидов, которые помогают Москве закрепощать Украину. Поэтому стою на позиции уничтожения жидов и целесообразности перенести на Украину немецкие методы экстерминации жидовства, исключая их ассимиляцию и т.п.» [Himka, p. 106]
Стецько пережил войну, стал известной фигурой в международной правой политике и был членом правления Антибольшевистского блока народов. Среди многих наград, которые он получил за свою пожизненную борьбу с марксизмом, было звание почетного гражданина канадского города Виннипег (1966 год). Но это еще не все. В 1983 году, сообщает Россолински-Либе, Стецько «был приглашен в Вашингтон, посетил Капитолий и Белый дом, где Джордж Буш и Рональд Рейган приняли “последнего премьера свободного украинского государства”» [p. 552].
Россолински-Либе вспоминает еще одно событие:
11 июля 1982 года во время Недели захваченных наций красно-черный флаг ОУН-Б, представленный на II Большом съезде ОУН в 1941 году, развевался над Капитолием Соединенных Штатов. Он символизировал свободу и демократию, а не этническую чистоту и геноцидный фашизм. Никто не понимал, что тот же самый флаг развевался над львовской ратушей и другими зданиями, вокруг которых в июле 1941 года жестоко издевались и убивали мирных евреев люди, которые идентифицировали себя с этим знаменем» [p. 552].
Международные связи украинских неонацистов имеют огромное значение для нынешнего кризиса. Недавно стало известно, что канадские официальные лица встречались с членами батальона «Азов». Согласно отчету, опубликованному газетой Ottawa Citizen 9 ноября 2021 года:
Канадцы встретились и провели брифинг в июне 2018 года с лидерами батальона «Азов». Чиновники и дипломаты не возражали против встречи и даже позволили себе сфотографироваться с должностными лицами батальона, несмотря на предыдущие предупреждения о том, что подразделение считает себя пронацистским. Батальон «Азов» затем использовал эти фотографии для своей онлайн-пропаганды, указав, что канадская делегация выразила «надежды на дальнейшее плодотворное сотрудничество».
Статья продолжает:
За год до [этой] встречи Совместная целевая группа Канады по Украине провела брифинг по поводу батальона «Азов», признав его связь с нацистской идеологией. «Многие члены ”Азова” называют себя нацистами», — предупредили канадские чиновники на своем брифинге в 2017 году.
Берни Фарбер, глава канадской Сети по борьбе с ненавистью, сказал, что канадцы должны были немедленно покинуть брифинг батальона «Азов». «Военнослужащие канадских вооруженных сил не встречаются с нацистами; точка, конец, — сказал Фарбер. — Это, ужасная ошибка, которую не следовало совершать»
Есть еще один тревожный аспект этой истории, который напрямую связан с крайне агрессивной антироссийской политикой канадского правительства. Христя Фриланд — заместитель премьер-министра Канады. Ее дед, Михаил Хомяк, с 1940 по 1945 год редактировал нацистскую украинскую газету Краковские вести в оккупированной Польше, а затем недолго в Вене. Конечно, заместитель премьер-министра Фриланд не несет ответственность за грехи и преступления своего деда; но встают серьезные вопросы о влиянии правого украинского национализма на ее собственные политические взгляды и, следовательно, на политику канадского правительства.
Канадская газета National Post сообщила 2 марта 2022 года:
Фриланд присоединилась к нескольким тысячам демонстрантов на проукраинском митинге в центре Торонто. На фотографии, которую ее офис впоследствии разместил в Твиттере, видно, как Фриланд помогает держать красно-черный шарф с надписью «Слава Украине».
Наблюдатели отметили, что такой красно-черный флаг был официальным знаменем Украинской повстанческой армии, националистической партизанской группировки, действовавшей во время Второй мировой войны.
Нежелание СМИ проводить детальное расследование семейных связей Фриланд и более широких связей между украинскими ультраправыми и правительством Канады резко контрастирует с «охотой на ведьм», направленной на подавление каких-либо следов российского влияния в культурной жизни страны. В начале марта 20-летний российский пианист-виртуоз Александр Малофеев, который никоим образом не несет ответственности за российское вторжение на Украину, не смог выступить на концертах, которые были запланированы в Ванкувере и Монреале. Аналогичная чистка в отношении российского культурного влияния проводится в Соединенных Штатах и по всей Европе. Эту унизительную кампанию, — которая является отрицанием культурных связей между Соединенными Штатами и Россией, которые начали процветать в середине 1950-х годов, несмотря на «холодную войну», — следует рассматривать как проявление очень опасных политических и идеологических импульсов и мотиваций, которые действуют в условиях нынешнего кризиса. Вовсе не осуждая и не противодействуя антироссийской истерии, интеллектуальные и культурные институции, по большей части, приспосабливаются к ней.
Есть еще один негативный аспект вебинара, о котором я должен сказать. В обсуждении не было упоминания о крайнем политическом и социальном кризисе в Соединенных Штатах, как будто ситуация в стране не имеет абсолютно никакого отношения к очень агрессивной международной позиции, занятой Соединенными Штатами. Многие серьезные исследования Первой и Второй мировых войн сосредотачивались на том, что известно среди историков как «Der Primat der Innenpolitik» («примат внутренней политики»). Эта интерпретация, разработанная в начале 1930-х годов немецким историком левого толка Экартом Кером (Eckart Kehr), ставила главный акцент на роли внутренних социальных конфликтов в формировании внешней политики.
Тщательное рассмотрение концепций Кера, которые приобрели большое влияние среди последующих поколений историков, безусловно, необходимо при анализе политических мотивов администрации Байдена. С начала этого десятилетия Соединенные Штаты были потрясены двумя историческими кризисами: 1) пандемией COVID-19 и 2) попыткой (почти успешной) государственного переворота 6 января 2021 года. Каждое из этих событий, даже если рассматривать их изолированно, было травмирующим ударом.
Всего за два года Соединенные Штаты пережили, как минимум, 1 миллион смертей из-за COVID-19. Это больше, чем в любой американской войне, и, возможно, превышает общее число смертей, понесенных американцами во всех войнах США. Фактическое число погибших, основанное на исследовании избыточной смертности, может оказаться намного большим. Это означает, что чрезвычайно большое число американцев пережили потерю членов семьи и близких друзей. Умерло более 1 из 100 американцев старше 65 лет. Миллионы американцев заразились, и значительное, но пока что не подсчитанное, число заболевших переносит последствия «долгого ковида». Нормальные модели социальной жизни были нарушены таким образом, какого никогда не было в истории Соединенных Штатов. Длительная социальная изоляция обострила проблему психического здоровья, которая была чрезвычайно серьезной еще до начала пандемии. И что хуже всего, Соединенные Штаты оказались неспособными положить конец этому кризису. Приоритет экономических интересов за счет защиты человеческой жизни помешала осуществлению политики «нулевого ковида», которая могла бы положить конец пандемии.
Крайние социальные, экономические и политические противоречия, развивающиеся в обществе, страдающем от ошеломляющего уровня богатства и неравенства доходов, взорвались, наконец, 6 января 2021 года. Президент Соединенных Штатов попытался перечеркнуть результаты выборов 2020 года, опрокинуть Конституцию и утвердиться в качестве авторитарного диктатора. Со времен Гражданской войны американская политическая система не сталкивалась с таким фундаментальным политическим вызовом. А те, кто преуменьшает значение события, либо утверждает, что кризис преодолен, занимаются самообманом. Сам Байден признал в годовщину попытки государственного переворота Трампа, что нет гарантии, что американская демократия все еще будет существовать в конце этого десятилетия.
Действительно ли неправдоподобно предполагать, что взаимодействие этих двух кризисов сыграло значительную роль в формировании американской внешней политики? Будет ли это первым случаем, когда правительство воспользовалось и даже спровоцировало международный кризис, чтобы отвлечь внимание от неразрешимых внутренних проблем?
Завершая это письмо, я должен вернуться к ранее высказанному мною тезису о том, что изучение советской истории имеет решающее значение для понимания нынешней ситуации в мире. На фоне капиталистического триумфализма, царившего после распада Советского Союза, было много фантастических разговоров о «конце истории». В бывшем Советском Союзе эквивалентом этой обманчивой эйфории была вера, — особенно среди интеллектуалов и профессионалов, заботящихся о своем статусе, — в то, что реставрация капитализма принесет России несметные богатства и расцвет демократии. Несбывшиеся мечты Февральской революции 1917 года, наконец, могут осуществиться. Буржуазное Временное правительство, свергнутое большевиками в октябре, может возродиться. Каждый, у кого есть талант, амбиции и связи, может стать богатым предпринимателем или, по крайней мере, членом нового и процветающего среднего класса. Там, где марксизм ставил минус, новоиспеченный мелкий буржуа теперь ставил плюс.
Вторым элементом этой эйфории было то, что Россия, отбросив свои революционные и утопические устремления, станет «нормальной» страной, которую с любовью примут в сообщество западных наций. Ссылки на труды Ленина об империализме, не говоря уже о трудах Троцкого, встречались хихиканьем. Россия, наконец, пришла в себя, и никто больше не воспринимает «марксизм-ленинизм» всерьез. Я должен добавить, что я столкнулся с теми же концепциями среди украинских ученых, с которыми встречался в Киеве.
В любом случае, эти великие иллюзии — о всеобщем капиталистическом процветании, расцвете демократии и мирной интеграции в мировую систему, в которой доминируют Соединенные Штаты, — были полностью разрушены.
Экономическая «шоковая терапия» и крах 1998 года обанкротили широкие слои честолюбивого среднего класса. Демократия, о которой мечтал средний класс, рухнула во время расстрела российского парламента в октябре 1993 года. Капиталистическая реставрация породила коррумпированную олигархическую систему с огромным социальным неравенством, в которой доминирует полуавторитарный бонапартистский режим. И, наконец, вместо того, чтобы мирно интегрироваться в сообщество наций, Россия оказалась под непрекращающимся военным и экономическим давлением со стороны своих «западных партнеров». Обещания, которые она получила, касающиеся нерасширения НАТО, оказались бесполезными. Все усилия России по отстаиванию своих независимых интересов были встречены экономическими санкциями и военными угрозами.
В лице украинского кризиса Россия сталкивается с трагическими и потенциально катастрофическими последствиями распада Советского Союза. Путин стремится преодолеть этот кризис с помощью насквозь реакционных и политически несостоятельных мер, то есть с помощью войны, направленной на укрепление границ российского национального государства. Показательно, что речь Путина о начале войны сопровождалась осуждениями Ленина, Октябрьской революции и создания СССР. По иронии судьбы, в своей ненависти к марксизму и большевизму взгляды Путина полностью совпадают с его врагами в НАТО.
Отвергая внешнюю политику Советского Союза, Путин пытается возродить внешнюю политику царя Николая II и призывает к поддержке «матушки России». На основе этой жалкой ретроградной политики он создал современную версию катастрофической русско-японской войны 1904 года, которая фатально подорвала режим Романовых и проложила России путь к революции. Есть основания полагать, что сегодняшняя война приведет к аналогичному результату, но это будет не тот тип революции, который желает администрация Байдена. Российский рабочий класс — это чрезвычайно мощная социальная сила, обладающая выдающимися и исторически не имеющими себе равных традициями революционной борьбы. Десятилетия политических репрессий, наиболее преступным проявлением которых было физическое уничтожение во время сталинского террора революционной марксистской интеллигенции и авангарда рабочего класса, отрезали рабочий класс от этой традиции. Но сегодняшний кризис завершает дискредитацию постсоветского режима и создаст условия для обновления социалистического интернационализма в России.
Иллюзии, возникшие после 1991 года, рухнули не только в России. В Соединенных Штатах и во всех капиталистических странах пересечение социальных, экономических и политических кризисов приведет к возрождению оппозиции капитализму и безрассудной политике империализма, которая поставила мир на грань ядерной войны. Конечно, результат, который я предвижу, не гарантирован, но я не могу представить никакого другого прогрессивного решения обостряющегося мирового кризиса.
Нельзя было ожидать, что в ходе обсуждения на вебинаре будут всесторонне рассмотрены все сложные вопросы, связанные с началом российско-украинской войны. Однако в той мере, в какой вебинар отражает дискуссии, которые сейчас проходят в колледжах по всей территории США, это типично опасное, некритичное и самодовольное отношение к кризису, который угрожает перерасти в катастрофу. Я надеюсь, что анализ, представленный Мировым Социалистическим Веб Сайтом, побудит серьезных ученых выступить против этой опасной эскалации и использовать все доступные им средства для поднятия общественного мнения, противопоставляя исторические знания ура-патриотической и разжигающей войну пропаганде.
Я надеюсь, что это письмо более чем адекватно отвечает вашему запросу о моем мнении по поводу вебинара.
С наилучшими пожеланиями,
Дэвид Норт